Недавно президент Касым-Жомарт Токаев поручил всячески поддерживать так называемую национальную буржуазию. А тех, кто препятствует ее развитию необоснованными проверками, поборами, рейдерством - строго наказывать. Почему вдруг сегодня вспомнили о национальной буржуазии, которую долгие годы власть загоняла на задворки влияния?
Для начала нам нужно четко определиться, что под буржуазией мы понимаем ту категорию общества, которая располагает собственностью и существует за счет доходов от нее. Однако, в условиях Казахстана, в связи с размытостью наших сословий возникает много вопросов.
Как правило, во всех странах к буржуазии относится наиболее обеспеченная и социально активная часть населения. В той же Европе буржуазия всегда выступала инициатором и активным участником революционных изменений считалась самым передовым сословием.
Можно ли это сказать о казахстанской буржуазии, стихийно сформировавшейся после развала СССР? И каковы ее политические предпочтения: либерализм, демократия, социализм?
На первый взгляд, наши капиталисты соответствуют классическому распределению буржуазии на промышленную, торговую, банковскую и сельскую. То же самое можно сказать о классификации по уровню дохода: у нас есть крупная буржуазия, средняя и мелкая.
Однако, в целом вся наша буржуазия делится на две группы. Первая группа – это буржуазия, которая сформировалась при прямом участии и поддержке государства и, как следствие, крайне редко выражала свои собственные политические интересы. Вторая группа представляет тот немногочисленный слой предпринимателей, которые по разным причинам оказались вне пределов доходов нашей рентной экономики и практически не имеет никаких бюджетных дотаций, как, впрочем, и каких-то выраженных политических амбиций.
Очень метко охарактеризовал этот класс в конце 90-х Нурбулат Масанов: «Казахстанская буржуазия, состоявшая в значительной степени из деклассированных элементов, не могла состояться как класс и осознать свои коренные интересы. Радужные перспективы и жажда денег заслоняли мысль и общие интересы.
Буржуазия в Казахстане, как и в целом в Центральной Азии, - это самая аморфная и лабильная группа, не связанная с собственностью, производством, технологиями и самое главное - не связанная ни с какими общественными обязательствами».
Действительно, до сих пор наш бизнес четко понимал, что самый большой бизнес - это госслужба, а точнее те ресурсы, доступ к которым она обеспечивает. Появилась целая «экономика агашек», в которой интересы власти и бизнеса переплелись настолько, что ни у кого не возникает вопросов, как и почему в нашем списке Форбс все эти годы львиную долю составляют люди, ни дня не проработавшие в реальном бизнесе и наоборот.
Справедливости ради, надо сказать, что со стороны буржуазии были попытки политических требований, но все они, так или иначе, были продиктованы желанием защитить свою собственность, а либеральный дискурс скорее был выгодным фоном. Собственно, буржуазия никогда не выступала за справедливость распределения национальных ресурсов, за что до сих пор не любима теми, кого у нас условно можно назвать пролетариатом.
Особенность Казахстана еще и в том, что, помимо них, сформировалась параллельная рентной экономика, которую принято называть теневой. Там свои короли и слоны бизнеса, обороты капитала немногим уступает официальным, но, как ни странно, в последние годы эта прослойка отчаянно пытается легитимизироваться, как это всегда происходит тогда, когда кроме простого накопления денег хочется еще и высокого социального статуса.
Впрочем, нелигитимность «нажитого непосильным трудом» - общая проблема национальной буржуазии. Особенно той ее части, которая либо в тени, либо произошла от доступа к бюджетным деньгам. А самоидентификация – важнейшая проблема этого сословия. Она не осознает себя влиятельным экономическим актором – все эти годы им внушали, что они, скорее, потенциальные «терпилы» нашего общества потому что «любого из них за руку в тюрьму можно отвести».
В свое время Елбасы по совету своих коллег из других государств не допустил их к созданию национального богатства через доступ к сырьевым ресурсам, за что они до сих пор таят на него обиду. Тогда им объяснили, что у них нет ни денег, ни достаточной квалификации, чтобы осваивать крупные нефтегазовые месторождения, поэтому они удовольствовались финансовой отраслью и сферой услуг. Поэтому и сам процесс приватизации, как и процесс создания банковской инфраструктуры, финансово-денежная и бюджетная политика государства оказались созданы в интересах именно этой компрадорской и насквозь коррумпированной бюрократии. Так национальная элита бесславно и практически без боя проиграла свой бой иностранным инвесторам. Тем более, что Назарбаев не скрывал, что его симпатии к иностранным транснациональным компаниям были продиктованы в том числе и тем, что как раз они заинтересованы в стабильном политической режиме и уж тем более будут всегда помнить, «чье мясо едят».
Однако, по настоящему сильный удар по национальной буржуазии нанес квазигосударственный капитализм как часть масштабной операции «Суперхан», в рамках которой нужно было окончательно решить вопрос с собственными Саввами Морозовыми.
В 2007 году на политическом склоне появился скромный председатель совета директоров казахстанского АО „Фонд устойчивого развития ‚Қазына‘ Александр Мирчев. Именно с его именем особо злые языки связывают разработку операции «Суперхан», конечной целью которой было окончательное и бесповоротное политической лидерство Елбасы и устранение любых даже намеков политических амбиций со стороны кого бы то ни было. Как вы помните, созданное в марте 2006 года акционерное общество должно было «аккумулировать государственные средства для приобретения за рубежом привлекательных активов, в частности, небольших пакетов акций транснациональных корпораций, работающих в тех отраслях, которые являются ‚точками роста‘ в Казахстане“.
Для решения этой задачи „Казыне“ были переданы государственные пакеты акций ведущих казахстанских корпораций, а также все институты развития. Но уже через год „Казына“ была объединена с „Самруком“ и появился монстр в виде Фонда национального благосостояния „Самрук-Қазына“, единственным акционером которого является Правительство РК.
По сути, фонд выступил в качестве классического фонда частных инвестиций. Собрав на балансе все активы, он реструктурировал их, собрал всех ‚нужных‘ инвесторов, вывел — "ненужных" и теперь должен реализовать их в интересах бенефициаров. С той лишь разницей, что "обычный" фонд делает это на средства своих инвесторов, а "Самрук-Казына" — на средства бюджета. Отсюда и ответ на вопрос о том, кто являлся конечным бенефициаром этой многоходовой операции.
Что мы получили сегодня в сухом остатке? Олигархат, кровно сросшийся с властными элитами и чрезвычайно слабую разрозненную и демотивированную мелкую буржуазию.
Собственно, здесь и кроется ответ на вопрос о том, почему в нашей стране до сих пор нет реальных собственников, способных сейчас принять участие в приватизации, которую можно назвать фактически проваленной. Государство и радо бы сегодня выйти «из непрофильных активов», но в стране нет собственного инвестора, готового рискнуть своим капиталом, даже если он есть.
Таким образом, национальная буржуазия, вполне себе начинавшая нарождаться в 90-х, была безжалостно раздавлена объятиями государства, не выдержав конкуренции не столько с иностранными компаниями, сколько с квазигоссектором.
Понятно, что Назарбаеву не нужна была сильная национальная буржуазия, которая рано или поздно должна была заявить о своих политических амбициях. Надо сказать, что операция «Суперхан» блестяще завершается. Ну а остальные, помельче, увидев, как расправились с теми, кто был «взасос» с властью, поняли, что ей тем более стоит надолго «залечь» на дно.
В этих условиях никого не интересуют законы и законодательство, поскольку правила игры на экономическом рынке вырабатываются индивидуально, персонально для каждого из игроков. Поэтому и тратиться на выборы или содержание независимых медиа тоже никому не нужно.
Но кое-что изменилось и пошло не так.
Во-первых, упрямая экономика, основанная на монополии, вдруг взбесилась и начала давать системный сбой несмотря на относительно высокие цены на нефть.
Во-вторых, совершенно некстати вдруг проснулась гражданское общество, требующее, чтобы с ним считались.
В-третьих, в стране впервые появились «длинные деньги», в том смысле, что появился капитал, наследники которого могут им распорядиться как-то не совсем стандартно.
В-четвертых, исподволь идет разделение буржуазии на компрадорскую, то есть приближенную к власти, и независимую от нее.
И наконец, события последних месяцев говорят о том, что передел собственности может начаться гораздо раньше, чем мы ожидаем. При этом все чаще звучит зловещее слово «люстрация».
Проблема нашей буржуазии в том, что она не поднялась выше самой примитивной своей роли - формирования и распределения прибыли. Даже самые продвинутые компании только сейчас начинают понимать, что такое корпоративное управление и социальная ответственность бизнеса.
Но история говорит, что рано или поздно она вдруг вспоминает о своем более высоком предназначении, когда именно национальная буржуазия выступала актором перемен.
Понятно, что для начала это могло бы быть очень простое и выстраданное требование - неприкосновенность частной собственности. А за этим стоит очень-очень много менее «безобидных» вещей. Например, новый общественный договор между бизнесом и гражданским обществом. В конце концов, сейчас тот благоприятный момент, когда у них гораздо больше общих интересов, чем у власти и общества.
Редакция Exclusive
http://www.exclusive.kz/expertiza/obshhestvo/117554/
