Search the Community

В последние два года в мире значительно вырос интерес к странам Центральной Азии. Причем, нужно говорить об интересе не к отдельным государствам, а о попытке объединить пять стран региона в один региональный кластер, и строить отношения с ними по формуле С5+1. Первенство разработки нового подхода к молодому региону принадлежит Японии. До этого Токио традиционно ориентировался на сотрудничество с развитыми странами группы, G7 и, АСЕАН. Однако страна восходящего солнца сделала для Узбекистана, Таджикистана, Казахстана, Кыргызстана и Туркмении, получивших независимость в результате развала СССР, исключение. После распада западного соседа как мировой державы с образованием молодых самостоятельных государств, была скорректирована традиционная внешнеполитическая ориентация. Япония в середине девяностых провозгласила новую политику "Евразийской дипломатии" в рамках укрепления отношений со странами Центральной Азии и Кавказа. Многим показалось, что в таком подходе скрывается в первую очередь интерес к транзитному коридору в Европу, что впоследствии подтвердилось переименованием "Евразийской дипломатии" на "Дипломатию Великого шелкового пути". Новая концепция провозглашала принципы развития политического диалога, содействия процветанию регионов, нераспространения ядерного оружия, поддержание политической стабильности. Расплывчатые формулировки позволяли уложить в них любые интересы. Новую эру в отношениях со странами Центральной Азии Япония провозгласила в августе 2004 года, когда её министр иностранных дел Ерико Кавагути встретилась в Астане со своими коллегами из всех пяти республик. Туркменистан традиционно проявил свой взгляд на ситуацию, делегировав отстаивать интересы страны своему послу в Казахстане. Пресс-релиз встречи декларировал новый уровень взаимоотношений по новой формуле "Центральная Азия+Япония". Главным стал принцип внутрирегиональной кооперации, где Япония, объявляет свою заинтересованность и реальную поддержку кооперации стран Центральной Азии. Так был подчеркнут интерес к странам региона не по отдельности, а как к единому целому сообществу. Нельзя сказать, что до этого момента республики Центральной Азии были предоставлены самим себе. Они искали своё место в составе тех или иных региональных структур. Выбирать было из чего: СНГ, ОДКБ, ШОС, ОБСЕ и множество других организаций. Однако единства в выборе общего "дома" у них не было. Япония выступила пионером в перспективном целостном подходе к региону. А в это время создание сугубо региональной структуры политическим руководством самих центральноазиатских республик, после ряда попыток, не увенчалось успехом. Еще в 1993 году руководители Казахстана и Узбекистана заключили соглашение о мерах по углублению экономической интеграции и уже в следующем году подписали соглашение о создании Единого экономического пространства (ЕЭП). С присоединением Кыргызстана к ЕЭП было принято решение образовать Центрально-Азиатский союз (ЦАС). В 1998 году к организации присоединился Таджикистан, однако из-за ограниченности ресурсов стран-участниц, основное внимание продолжало уделяться экономическому аспекту сотрудничества. Договор об учреждении Организации ЦАС подписали в феврале 2002 года в Алма-Ате. Участниками договора стали четыре из пяти центральноазиатских государств - бывших союзных республик (кроме Туркменистана). Через почти два месяца после рассматриваемой выше встречи министров внешнеполитических ведомств стран Центральной Азии и Японии в октябре 2004 года в Душанбе на саммите ЦАС президент России Владимир Путин подписал протокол о присоединении России к этой организации. Инициатором приглашения России в ЦАС выступил президент Узбекистана Ислам Каримов. 6 октября 2005 в Санкт-Петербурге на саммите члены союза объединили ЦАС с ЕврАзЭС. Словом, молодому региону не удавалось собственными силами и возможностями заняться внутрирегиональной кооперацией. Ему не хватало сильного лидера и организатора, которым в случае с ЦАС выступила Россия. В это время глобальные игроки современного мира поняли, что японский формат С5+ востребован и актуален. Одним из первых данную формулу внедрило политическое руководство Южной Кореи. То, что в Узбекистане и Казахстане существуют крупные корейские диаспоры, послужило важнейшим мотивом вхождения Корейской Республики в регион. Таким образом, в южнокорейском подходе доминировало налаживание торгово-экономических связей и разносторонние связи с корейскими диаспорами. Понятно, что самое пристальное внимание к региону проявили и Соединенные Штаты Америки. После терактов 2001 года Вашингтон рассматривал страны Центральной Азии как сферу своих национальных интересов в связи с проведением антитеррористической операции в Афганистане. В 2005 году руководитель Института Центральной Азии и Кавказа Университета Дж. Хопкинса Фредерик Старр выдвинул концепцию "Большой Центральной Азии". Её суть сведена к объединению республик Центральной Азии, Афганистана и стран Южной Азии в рамках "Партнерства по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии" с целью сотрудничества включенных в него стран с США и НАТО. В 2009 году концепцию дополнили проектом "Новый Шелковый путь" для контроля торговых связей между странами Центральной и Южной Азии. В период президентства Барака Обамы Вашингтон перешел к японскому формату С5+1. Инициативу нового проекта приписывают государственному секретарю США Джону Керри. Вне зависимости от авторства, последующие американские администрации используют формат для поддержки диалога со странами региона, рассматривая его как "самоценный", а также используют доминирование здесь как важнейшее условие своей глобальной гегемонии. Положение Центральной Азии как транспортного коридора между Европой и Азией в сочетании с большими запасами углеводородов, золота, и особенно урана гарантируют постоянное соперничество за влияние на него между тремя сверхдержавами США, Россией и Китаем, что вызывает постоянную нестабильность в регионе. Подобные условия играют на руку Вашингтону, который любую геополитическую проблему стремится решать, усиливая социальную и политическую напряженность в точке своих интересов. Вмешательство в конфликтную ситуацию на правах арбитра с захватом ключевых позиций позволяет США контролировать и моделировать ситуации в своих интересах. Формат С5+1 удобен американской администрации как платформа для оказания давления на Китай, Иран и Россию. Более того, в последние несколько лет интерес к региону проявила Турция. Идея создания Большого Турана в рамках союза тюркских государств обострила соперничество. Однако самое время подумать, насколько удачной является желание сверхдержав рассматривать Центрально-азиатские страны как единый монолит того самого формата С5+1. Пять стран никак не хотят укладываться в прокрустово ложе. За почти три десятилетия своей новейшей истории они не желают переплавляться в единую послушную аморфную массу, к которой применимы единые подходы сотрудничества. Здесь десятилетиями до получения независимости копили территориальные обиды, отстаивали свои интересы на владение водными ресурсами, обостряли этнические, экономические и прочие проблемы. В рамках Советского Союза всё решалось окриком из центра и провозглашением дружбы народов, когда общие интересы важнее личных. Россия как правопреемница СССР лучше знакома с особенностями региона и с самого начала не стремилась загнать страны в один формат, предложив клубы по интересам, членство в которых не ограничивается рамками Центральной Азии. СНГ, ОДКБ, ШОС, ЕАЭС — это организации, учитывающие и уважающие интересы каждой страны. Так получилось, что среди стран Центральной Азии не оказалось своего регионального лидера. И хотя в какой-то мере таковым можно считать Казахстан, застарелые конфликты не позволяют какой-то одной из республик стать общим авторитетом в политике и экономике. Так уже долгие годы не утихает конфликт между Узбекистаном и Кыргызстаном в районе города Ош. Он тлеет много лет и позволяет США, Китаю и Турции вмешиваться во внутренние дела двух стран, ослабляя влияние, как Ташкента, так и Бишкека. Особняком в этой истории находится Туркменистан, с самого начала своего существования взявший курс на нейтралитет, невмешательство во внутренние дела соседей, но и не позволяющего вторгаться в свое экономическое, политическое и социальное пространство. Президенту Гурбангулы Бердымухамедову пока удается балансировать на границе экономических и политических интересов. Но и эта стратегия имеет изъяны. Сегодня отгородиться от всего мира не получается ни у одной из стран, а потому рано или поздно необходимо будет сделать выбор в пользу каких-то союзов. В апреле 2019 года министр иностранных дел России Сергей Лавров на встрече со всеми центральноазиатскими коллегами сделал основной упор на теме коллективной безопасности. В октябре того же года в Ашхабаде в рамках заседания министров иностранных дел государств участников СНГ, формат С5+1 получился уникальным благодаря участию в нём туркменской стороны, которая до этого в силу соблюдения уже упомянутого нейтралитета традиционно избегала многосторонних встреч. По итогам встречи МИД России сообщил: "министры обсудили актуальные вопросы текущего взаимодействия в формате шести государств в сферах региональной стабильности и безопасности, экономического сотрудничества, взаимодействия на международной арене, а также в культурно-гуманитарной области... Подтверждена общая заинтересованность в продолжение полезного обмена мнениями в указанном составе на регулярной основе". Очередное заседание министров иностранных дел стран Центральной Азии и России состоялось через год в середине октября 2020, в дни очередной смены власти в Кыргызстане, по видеоконференции. Но даже виртуальность встречи показала, что российская сторона окончательно приняла на вооружение первоначально японский формат общения с регионом С5+1. В современных условиях все больше крупных стран начинают осознавать важность налаживания экономических и политических взаимоотношений с пятеркой государств центра азиатского континента. Уже сейчас интерес к ЦА проявляет Индия и даже Европейский Союз, для которого важна проблема транспортного коридора Европа-Кавказ-Азия. Кстати, ЕС успешной реализации проекта мешает менторский подход, когда руководство Союза рассматривает общественно-политические трансформации в регионе через призму собственных механизмов измерения, не учитывающих существующие типы политической культуры и общественный настрой в пяти республиках. Невозможно не упомянуть знаковое высказывание киргизской стороны, которая устами председателя правления Кыргызского совета по международным отношениям и безопасности Эдила Осмонбетова прозвучало в марте 2020 года после встречи госсекретаря США Майкла Помпео с министрами иностранных дел стран Центральной Азии в Ташкенте. По словам политолога, С5+1 является дипломатическим форматом, а его отличительная особенность заключается в том, что это новый фокус стратегии США для Центральной Азии. "Данный формат совпадает с тремя фазами. Во-первых, С5+1 позволяет охватить все страны региона. Другие форматы, такие как ОДКБ, ШОС и ЕАЭС не включают все страны Центральной Азии, а вот формат С5+1, он как раз, как дипломатический формат, включает их. Также этот формат поощряет региональную интеграцию, торговлю и инвестиции. И самое главное, это то, что он помогает выработке общей повестки дня для всех стран нашего региона". Кроме того, он особо отметил, что "национальные интересы формируются достаточно четко, что впоследствии позволяет на прагматичной основе выработать общие шаги и действия в таких вещах, как транзит, безопасность и развитие демократических процессов". Ключевым в оценке формата у Эдила Осмонбетова прозвучало понятие безопасности и развития демократических процессов. И именно эти два понятия были проверены на прочность в Казахстане, когда только вмешательство миротворческих сил ОДКБ позволило избежать стране событий по типу украинских 2013-2014 годов. "Лидер" формата в сложное для Астаны время ограничился выражением озабоченности. Возможно, это и к лучшему. Все помнят, как вмешательство США в события в горячих регионах только усугубляло ситуацию. Ирак, Ливия, Сирия. Свежий пример - Афганистан. События в этой стране стали наглядным уроком того, как Америка умеет входить и с какими последствия выходить из проблемных регионов. Хороший урок для стран Центральной Азии в выборе приоритетов. Особо он показателен для Туркменистана, которому в любом случае предстоит делать выбор в пользу участия не только в формате С5+1, но и других организациях, созданных в регионе после образования молодых стран в 1991 году. И разговор не только о Туркменистане. Формат С5+1 многие прочно рассматривают как учебный класс, где ученики послушно внемлют преподавателю, в той или иной форме принимая учебный материал. Однако спустя 30 лет после обретения независимости пора переходить к форме С6 и иметь дело не с менторским подходом, а к равноправному общению, когда каждая из сторон имеет право голоса. Что, собственно, мы и могли наблюдать в начале января в Казахстане. Понятно, что такая форма общения непривычна для Западных стран, привыкших жить по принципу: есть наше мнение и ошибочное.