Search the Community

Высыхание внутреннего озера в Центральной Азии – это одна из самых серьезных экологических катастроф в мире. Теперь, при помощи проекта стоимостью 85 миллионов долларов, обреченное море вновь возвращается к жизни. Ив Конант Эколог Майра Нуркишева проезжает по некогда северному берегу Аральского моря, огромного внутреннего моря, раскинувшегося на границе между Казахстаном и Узбекистаном. Ржавеющие брошенные корабли виднеются тут и там на песчаном дне. Некоторые из них были опустошены сборщиками металлолома, другие служат тенью для раздражительных стад бактрийских верблюдов. Других признаков жизни здесь мало. Когда мы подъезжаем к близлежащей деревне Бирлистык, которая когда-то располагалась над морской бухтой, мы видим, что теперь ее саманные стены выходят на опрысканную инсектицидами пустыню, полную перекати-поля и ядовитых кустарников, простирающуюся, насколько хватает глаз. Но местные жители, несмотря ни на что, с энтузиазмом говорят о богете, или плотине, которая является частью большого водохозяйственного проекта, в котором Нуркишева работает консультантом. Пятнадцатилетний Пархат Кутманбетов объясняет на казахском, и Нуркишева переводит: “Я никогда не видел моря. Но теперь я уверен, что море вернется”. Если все пойдет по плану, через несколько лет Аральское море может подступить на расстояние 5 километров от деревни. Возрождение усыхающего моря зависит от успеха 85-миллионного проекта обновления обветшавшей казахстанской системы рек, шлюзов и каналов, сосредоточенной в восьмимильной плотине посреди северной части моря. Проект, осуществляемый в сотрудничестве с Всемирным банком и правительством богатого нефтью Казахстана, ставит целью обратить вспять многолетний процесс высыхания, сильно сокративший один из крупнейших в мире внутренних водоемов. Сорок лет назад Аральское море обеспечивало постоянные объемы рыбы. В его водах жило две дюжины видов, включая икроносного осетра, судака и серебряного карпа, которого местные называют толстолобиком. Море простиралось на территории, превышавшей 41 600 квадратных километров, и корабли ходили на расстояние 400 миль из северного порта Аральск в Казахстане в южную гавань Муйнак в Узбекистане. Но советские ирригационные проекты, начавшиеся в 50-х годах, изменили направление двух рек, впадавших в Аральское море, Сырдарьи и Амударьи. К концу 90-х Аральское море уже было известно как самый быстроисчезающий водоем мира. Оно сократилось больше чем наполовину, утратив более трех четвертей своего объема. Теперь, спустя десятилетия скорбных потерь, с Аральского моря доходят хорошие вести: после завершения плотины в прошлом августе меньшая северная часть Аральского моря увеличилась на 30 процентов, покрыв собой более 380 километров опаленного и высушенного солнцем морского дна. В течение тысячелетий в бассейне Аральского моря жили люди. Оно служило оазисом на Шелковом пути, торговом маршруте, связывавшем Китай с Европой. “Три тысячи лет назад это был сельскохозяйственный регион, – говорит Филип Миклин, эксперт по Аральскому морю и почетный географ из Университета Западного Мичигана. – Здесь были искусственные деревянные каналы вдоль всей Амударьи”. Еще в 1558 году Энтони Дженкинсон, посланник королевы Елизаветы I, предвидел возможное несчастье: “В скором времени этот край будет разрушен и станет пустыней, жаждущей воды”. Советские планировщики в 50-х годах изменили направление течения этих рек в целях полива рисовых и хлопковых полей как в Казахстане и Узбекистане, так и в более отдаленных Таджикистане и Туркменистане. Ирригационная система была такой уязвимой, что многие каналы теряли более половины воды из рек с измененным курсом по пути к полям, что сокращало объемы, поступавшие в море. К 70-м всем уже стало понятно, что была совершена ужасная ошибка. “Море умирало у меня на глазах, – вспоминает директор рыбного промысла Адильбек Аимбетов. – “Мы выжили на голом энтузиазме”, – говорит он, используя это популярное советское выражение, означающее работу задаром или за крошечную плату. Море не только высыхало, оно становилось смертельно соленым. Как у Великого соленого озера в Юте, у Аральского моря нет естественных выходов, и с течением времени оно собирает в себя всю соль из рек. Процесс ускорился с уменьшением притока речной воды. К концу 80-х 16 700 квадратных километров морского дна обнажились и покрылись ядовитой солью. Содержание соли в воде увеличилось с 10 граммов на литр в 50-х, когда море было здоровым, до 26 граммов на литр в 1990-м (с 35 граммами на литр оно достигло бы уровня океана). Все 24 вида рыбы исчезли. “Вода еще не стала соляным раствором, но ничто уже не могло выжить в ней, – говорит Масуд Ахмад из Всемирного банка, который был лидером этого крупного проекта в Казахстане. – Биологическая жизнь стала невозможной”. Последствия сказались на всем регионе. Без этого источника пищи и воды высыхание пережили лишь несколько десятков из известных 180 местных видов животной и растительной жизни. Когда рыбная промышленность пришла в полный упадок в 80-х, тысячи местных жителей покинули свои деревни в поисках лучшей доли в городах. Те, кто остался, влачили жалкое существование на суше. Туберкулез достиг масштабов эпидемии, а уровень детской смертности увеличился вчетверо, причем причиной 50 процентов смертей были острые респираторные заболевания. Питьевая вода стала редкостью в этих краях, и даже дышать здесь стало опасно. Химический сток с сельскохозяйственных полей сначала высушил морское дно, а затем вернулся в города с первыми ветрами. К 1990 году сокращавшаяся акватория разделилась на две части – северное Малое море в Казахстане и западное Большое море в соседнем Узбекистане. По мере испарения плотный песок сменил воду вокруг сотен островов, усеивавших море и служивших домом для животных и растительных видов. Когда воды исчезли вокруг острова Возрождения, советского полигона биологического оружия в южной части Аральского моря, на котором испытывали штаммы сибирской язвы, чумы и оспы, американские официальные лица были настолько обеспокоены, что выделили деньги и экспертов для расчистки захороненных резервов остаточных смертельных бактерий. В 2002-м, по оценкам ООН, ветры переносили 200 000 тонн соли и ядовитого песка каждый день через регион Аральского моря и за тысячи километров от него, иногда достигая даже российского Арктического севера – эта проблема все еще сохраняется. “Все загрязнено гербицидами, металлами и солью”, – говорит Аргынбай Асанбаев, главный врач Атырауской областной больницы. Эксперты считают, что экологическая катастрофа заставила переселиться 100 000 человек и повлияла на здоровье более чем 5 миллионов человек во всем регионе. Планов спасения моря было предостаточно; измученные оценками местные жители шутили, что, если бы каждый ученый, приезжающий сюда, привозил бы с собой ведро воды, море бы уже наполнилось. Советы мечтали о схеме изменения течения рек, впадающих в Северный Ледовитый океан, в сторону Аральского моря стоимостью 40 миллиардов долларов, но этот план остался пылиться на полках из-за отсутствия денег. После развала Советского Союза отчаявшиеся казахские сельчане построили примитивную дамбу из песка, чтобы не допустить оттока воды, потихоньку струившейся в северное море, в южную часть. Эту дамбу размыло в конце 90-х. После провала ряда инициатив, бюрократических проволочек и склок между постсоветскими республиками, длившихся много лет, Аральское море наконец-то обретает новую надежду. Усилиями Всемирного банка и казахстанского правительства в рамках проекта, запущенного в 2001-м, было восстановлено около 100 километров каналов, шлюзов и объектов водного хозяйства, что резко улучшило распределение воды в Казахстане. Теперь речной поток эффективно используется для полива полей на берегах Сырдарьи и омоложения высохшего Аральского моря. Плотина Кок-Арал, центральная часть проекта, блокирует увеличившийся поток из Сырдарьи в северную часть Аральского моря, не позволяя ему вытекать в южную часть, расположенную в Узбекистане. Выстроенная из утрамбованного мелкого песка с верхним слоем из более крупнозернистого песка плотина раскинулась на восемь миль и похожа на слегка приподнятую дорогу из гравия. Ее длинный плавный склон защищает ее от размывания. Плотина была завершена в августе 2005-го. Всего лишь за семь месяцев после этого уровень воды у плотины поднялся с 38 до 41 метра, разлившись в северном направлении на протяжении 500 квадратных километров, покрыв обожженное дно и добавив к общему объему 8,5 миллиона кубических метров спасительной воды. Оптимисты надеялись, что за 5–10 лет в результате значительного притока воды из Сырдарьи море поднимется и в южной части. Слив воды в феврале 2006-го начался задолго до планируемых сроков, обеспечив местных жителей рыбой. Кудабай Жиенбаев, глава этого редконаселенного региона, говорит: “На свете есть семь чудес, но эта плотина – восьмое. Разделить море надвое и спасти его – это настоящее чудо”. Алан Хоуитт, менеджер этого колоссального строительного проекта, говорит, что ключом успеха стало общее улучшение менеджмента в водном хозяйстве. Когда он впервые увидел советские каналы и шлюзы вдоль некогда могучей Сырдарьи, он был шокирован. “Они проржавели и были полны дыр. Они пришли в негодность”. Его инженеры залатали дыры стальными пластинами, расширили шлюзы и местами даже выпрямили речное русло. Вскоре поток Сырдарьи удвоился, достигнув 8475 кубических метров в секунду. После подъема уровня воды вдоль берегов начали возникать заросли тростника, ставшие обиталищем и пищей для водной дичи, что в свою очередь привело к увеличению поголовья азиатской лисицы, волков, куланов, кабанов. Но Ника Аладина, ведущего специалиста по Аральскому морю, главу лаборатории соленой воды при Российской Академии наук в Санкт-Петербурге, больше всего восхищает кладоцера, известная также как прыгающая водяная блоха. Он объясняет со своим мелодичным русским акцентом: “Кладоцера – это очень вкусный вид пищи для любой рыбы. Даже пираньи у меня дома в аквариуме любят их”. Когда Сырдарья и Аральское море начали задыхаться, из 12 местных видов кладоцеры здесь остался лишь один или два. Возвращение блох и бесчисленных видов, питающихся ими, по словам Аладина, “это очень хороший признак”. На следующей стадии проекта будут осуществлены дальнейшие улучшения в северной части. Возможно, будет возведена плотина повыше или еще одна плотина, что позволит водам течь еще дальше на север. Прочие возможности включают в себя гидроэнергетику и больший акцент на развитии рыбных промыслов, что потребует спонсорской помощи как от правительства, так и от частных коммерческих предприятий рыбной промышленности. По слухам, рыбаки зарабатывают до 800 долларов в день, и деревни, ближе всех расположенные к плотине, уже конкурируют за иностранные инвестиции. Жиенбаев, который вырос недалеко отсюда, наблюдает за рыбаками, вытаскивающими сеть за сетью. “Я так рад! Я всю жизнь ждал этого. Недавно здесь все было покрыто песком; мы называли это Мертвым морем”. Один из деревенских рыбаков, 26-летний Дархан Рысмагамбетов, возвращается на берег с дюжиной карпов, трепыхающихся в его сети. “Я поймал их за час”, – говорит он с широкой улыбкой. До недавних пор единственной рыбой, которая могла выжить при этом уровне солености, была морская креветка и особый вид камбалы, переносящий соль, который начали разводить здесь в 1979-м. Местные сначала считали, что эта рыба “выглядит очень странно”, говорит Жиенбаев, никто не хотел есть ее. С увеличением речного потока уровень соли начал падать, достигнув 14 граммов на литр. Вода у плотины, которую я попробовала, была все еще слегка солоновата, но она была уже вовсе не тем соляным химическим раствором, вкус которого я ожидала почувствовать. Благодаря разведению на местных питомниках местные воды теперь кишат рыбой 11 видов, включая судака, серебряного карпа и воблу – настоящий деликатес в сушеном виде. Жиенбаев шепчет, что у него есть “коммерческий секрет”. В прошлом году, во время предварительной попытки разведения осетра в озерах вокруг Аральского моря, он вместе со своими односельчанами тайно запустил в отдельный пруд около ста особей молоди этой рыбы. Этот пруд находится в центре его пыльной деревни Тастак, где местные с гордостью показывают целую тележку, полную бьющихся осетров с выгнутыми спинками, которые скоро будут полны черного золота, как называют деревенские жители осетровую икру. Когда соленость Аральского моря снизится наполовину по сравнению с теперешним уровнем, возможно, через два года, большие питомники начнут выпускать в него осетра. Несколько лет назад ООН предсказала, что Аральское море может полностью исчезнуть к 2020 году, и, возможно, эта судьба все еще ожидает его южную часть. В то время как богатый нефтью Казахстан обладает достаточными ресурсами для инвестиций в долгосрочные решения, бедные ресурсами узбеки предпочитают искать нефть под обнажившимся морским дном, чем финансировать спасение самого моря. “Это две параллельные вселенные, – говорит Аладин. – Счастливый север и бедный юг”. Филип Миклин из Университета Западного Мичигана говорит, что, несмотря на разлитие из-за плотины, южная часть моря в Узбекистане, возможно, будет сокращаться немного быстрее, чем до строительства плотины. “В этом заключается истина. Узбекское правительство не возражало против плотины, но она им не поможет”. Аладин и Миклин утверждают, что изменение направления течения Амударьи, основного источника южного моря, в сторону западной и восточной части моря может замедлить или остановить высыхание. Но в Узбекистане от сельского хозяйства зависит больше людей, чем в Казахстане. Решение о перераспределении водных ресурсов в бедной стране является “трудным решением”, говорит Аладин. – “Это как мать двух детей в осадном Ленинграде, которая должна решить, кому из них выживать, кому достанется хлеб”. Даже Масуд Ахмад согласен, что было бы практически невозможно спасти море во всей его целостности. “Если бы мы вернули всю воду из рек в Аральское море, все равно понадобилось бы еще 70 лет, чтобы заполнить его снова, как понадобилось 50 лет, чтобы осушить его”. Конечно, это будут разрушительные последствия для фермеров, которые зависят от воды. Одной из причин для успеха проекта является то, что в нем участвует только Казахстан. Предыдущие попытки его восстановления терпели неудачу из-за проблем с сотрудничеством между несколькими государствами. Тем не менее решение этой проблемы в итоге может положительно сказаться на судьбе других проблематичных водоемов, таких как море Салтон в Калифорнии или озеро Чад в Центральной Африке. Тем временем Аральск, крупнейший город на северном Аральском море, дожидается возвращения воды в свою измученную гавань. Но даже на расстоянии люди чувствуют положительное воздействие проекта. Поднимающаяся акватория уже положительно повлияла на погоду в области, когда в прошлом мае здесь появились облака и начались ливни, которых здесь не было в течение десятилетий. Это очень позитивный феномен для земледельцев, потому что повышение уровня осадков увеличивает сезон вегетации. Городской главврач Асанбаев говорит и о других признаках улучшений. В прошлом году случаи анемии среди женщин снизились от 70–80 до 50 процентов. Подобно многим местным, он считает, что это произошло благодаря улучшенному питанию. Рыбу поймать легче теперь, когда море, которое находилось в 100 километрах отсюда, теперь на расстоянии лишь 14,5. “Благодаря реконструкции этой плотины на наших домах уже появились спутниковые тарелки, машины на улицах, свадьбы, новая школа”, – говорит замакима Аральска Габит Оспанов. Но он замолкает, когда речь заходит о соседнем Узбекистане, где расположена большая часть моря, и о том, что тот пожнет очень мало из преимуществ плотины. “Каждое правительство должно думать о своем собственном народе, – видимо, цитирует он кого-то. – Мы показали им пример. Теперь они могут делать то, что захотят”.